banshur69

И вдруг в 1990 г. В. фон Зодэн открывает альтернативную возможность чтения ila la ta-shal как dingir La-ta-rak. То есть, он читает первый знак, который Лэмберт понимает как существительное в вин.п., как детерминатив, а знак SHAL в другом возможном чтении RAK. И что же получается? Имя загадочного божества по имени Латарак. Это божество почиталось как хранитель семьи от демонов, поэтому его статуэтки замуровывались под порогами жилищ. В астрономии и астрологии Латарак - один из пары Близнецов, олицетворяющий бога мертвых Нергала. Однако он еще и символ созвездия Льва, поскольку изображается со львиной головой, причем в лапе у него кнут. Его эпитет - "царь пустыни".
Смысл получается неплохой. Бог требует от тебя то обрядов, то оберегов, то чего-то еще. Но как проверить, правильно ли чтение фон Зодэна? Для этого нужно, чтобы хотя бы в одной из пяти известных копий было написано La-ta-ra-ak. Однако назло ученым всюду только LA.TA.SHAL/RAK. Более того, даже в астрологических текстах только один раз последний слог имени Латарака пишется через -ra-ak.
И вопрос остается нерешенным.

Помимо востоковедных дисциплин, ваш покорный слуга читает на Восточном факультете еще и "Философию культуры". И завтра будет лекция о Георгии Дмитриевиче Гачеве, которому сегодня 90 лет. Пока нет хороших энциклопедических статей, в которых было бы изложено учение Гачева. Поэтому воспользуюсь этой кафедрой и изложу для всех.
Литературовед и культуролог Георгий Гачев изучал АВТОСТЕРЕОТИПЫ НАРОДОВ МИРА, данные через: а) особенности ландшафта, флоры и фауны; б) конкретные смыслы терминов; в) идеи науки и философии; г) образы литературы и искусства; д) быт.
Гачев растет из трех корней. Первый его корень – Шпенглер, изучавший стили культуры и первым описавший прасимволы различных народов. Гачев повернул тему иначе: вместо стилей, т.е. готового произведения, изучал то, что обуславливает их появление, - мироощущение народа. Второй корень Гачева – Розанов. Именно розановская манера исследовать предмет и себя в момент его изучения привела к особой гачевской манере ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНОЙ КУЛЬТУРОЛОГИИ, к особой специфике подачи материала, когда личная жизнь автора провоцирует мысли о предмете и описывается синхронно с самим его исследованием. Однако розановская подача материала у Гачева совершенно исключает розановскую интонацию страдальческой жалобы на жизнь. Гачев оптимистичен, и третий его корень – языковой и интонационный – это Андрей Белый эпохи «Глоссолалии». Язык, изобилующий неологизмами, острый, вычурный и дерзкий, новый язык, которым только и может быть описана открытая новая реальность.

Метод Гачева (названный им Космософией) прост. Каждая культура относится к одному из четырех типов КОСМОСА: космос бытия (Запад), космос при-бытия (Америка), космос пре-бытия (Восток) и космос у-бытия (Россия). У Гачева эти космосы выглядят так:
Космос Бытия - Европа. "Человек - мера всех вещей". Уют, комфорт, приспособление бытия к человеку, познание бытия, как оно есть.
Космос При-бытия - Америка. В Америку все при-были, и стремится она к при-были. Человек живет ради прибавления к Бытию денег, имущества и т.д.
Космос Пре-бытия - Восток. Поклонение силам, которые выше Бытия и которые определяют собой Бытие, прославление сверх-Бытия. Несколько измерений мира, трансцендентность, трансперсональность.
Космос У-бытия (Из-бытия, рассеянного Бытия) - Россия. Всего много, поэтому ничего не жаль. Нужно из-быть жизнь, расплескать горе-тоску. Люди ищут расслабления, рассеяния, истаивания в периферии, в ничто... Люди хотят делать Ничего. Инициатива наказуема.

Каждая культура есть КОСМО-ПСИХО-ЛОГОС, т.е. триедннство ландшафта, национального характера и мышления. В каждой культуре выделяется ПРИРОДИНА (Природа + Родина), КЕСАРЬ (государство, верх) и НАРОД (низ). Каждая культура состоит из четырех элементов, расположенных по-разному, т.е. с различным преобладанием этих элементов. Гачев пишет:

“…есть некий образный априоризм, что залегает под рассудочным и понуждает в своем силовом поле опилки рассудочных выкладок так или иначе располагать. Но это силовое поле – уже сверх или под логикой: оно истекает из всего бытия данного народа… Следовательно, чтобы проступила особая логика, надо целостность бытия одного народа сравнивать с аналогичной целостностью другого. На этом фоне и национальные логики, как верхушки сих айсбергов, отличимы и понятны станут” .

“Вот, например, набор основных элементов, по которым французский образ мира отличается от германского… Иерархия четырех стихий: вода, огонь, земля, воздух…; мужское или женское; -ургия (трудом сотворенность) или – гония (рожденность всего в бытии);… иерархия времен года; иерархия чувств; время или пространство; …происхождение или назначение; …причина или цель; интравертность (психики) или экстравертность ”

Внутри этой схемы у него располагаются десятки тысяч частных наблюдений над конкретными культурами, что позволяет в конечном итоге типологизировать культуры на основе исходных оппозиций.

Но к методу Гачева нужны комментарии.
1. На самом деле, при таком подходе открывается целый веер промежуточных инвариантов. Во-первых, это образ мира, присущий данной языковой семье. Во-вторых, это образ мира ареальной культуры, включающей несколько языковых семей. В-третьих, образ мира, присущий человечеству в определенную большую эру истории. И только через эти малые инварианты когда-нибудь придем к большому Единому.

2. Национальной природы не бывает, ибо всякий народ откуда-нибудь да пришел, и всякий народ по начальной природе своей – первобытный кочевник. Следовательно, речь идет о природе, окружающей народ в некоторую эпоху его истории, когда он живет оседло или кочует внутри одного ареала. Логосом же можно назвать не только мышление, но и продукты мышления, т.е. идеи и образы творчества.

3. Образный априоризм чужой культуры хорошо изучать тогда, когда ты в состоянии понять сообщаемый текст на самом первичном грамматическом уровне и можешь заниматься его семантическим анализом. Если же язык древний, мертвый и плохо понятен, то можно довольствоваться и самыми простыми и внешними его фактами – как то, частотностью употребления слов и отдельных выражений. Это уже многое скажет.

4. Самой уязвимой из гачевских идей является идея определить ментальность народа по фонетике его языка. Предлагаемые им "расшифровки" гласных и согласных звуков совершенно субъективны, а для тоновых языков они не работают вообще.

5. Остальные предложенные им оппозиции вполне рациональны и могут быть подтверждены текстами изучаемых культур. Однако некоторые из них относятся не к культуре, а к ее ландшафту, а некоторые связаны с хозйственным укладом, свойственным самым разным народам множества отдаленных друг от друга регионов. Поэтому так трудно вычленить собственно национальное.

6. Тем не менее, статистика может установить: а) какой из четырех элементов наиболее часто упомянут в текстах; б) преобладает ли в родословиях матри - или патрилинейность (есть ли полиандрия или, напротив, развито многоженство); в) какое из времен года наиболее сакрально в календаре; г) какие эмоциональные состояния преобладают в текстах одной культуры в разные эпохи; д) время или пространство более выражены в канонических текстах данной культуры; е) происхождение или назначение интересны данной культуре более всего. Что касается экстраверсии или интроверсии, то они существуют объективно только для индивидуальной психологии. Для культуры же, наверно, можно ввести оппозицию "замкнутость/открытость".

Несмотря на влияние Шпенглера и Белого, Гачев не изоляционист, не антропософ, а продолжатель русского космизма. И он продолжает его там, где остановился Вернадский. Если Вернадский изучал изменение научных моделей мира из эпохи в эпоху, то Гачев пришел к выводу о зависимости научных моделей мира от мироощущения культуры, породившей ученого. Независимо от Гачева к тому же выводу сегодня пришли физики-теоретики, открывшие несколько лет назад в римском Институте фундаментальной физики семинар по изучению научных моделей и описаний мира в разных культурах мира. В 2012 г. я читал там лекции о шумеро-вавилонской картине мира. Так вот, гачевский космизм позволяет оценить степень субъективности любого концептуального построения, потому что он вычленяет из него влияние культуры-донора. После такого вычленения интересно изучить остаток, чтобы выяснить, каков процент той новой информации, которую можно отнести собственно к contribution to knowledge. То есть, после Гачева (и во многом - вследствие Гачева) мы говорим о культурно-обусловленной ноосфере.

Я уже довольно давно думаю, что все радикальные концепции по поводу прошлого вызваны обстоятельствами жизни самого исследователя, а не закономерностями развития самих древних обществ. Если у Струве дядя - легальный марксист П.Б.Струве, а мать была сестрой марксистского публициста В.А.Поссе, то стоит ли ожидать от него чего-то другого, кроме следования Марксу, Энгельсу и скорби о бедных римских рабах? Да небось он еще, как все гимназисты, "Хижину дяди Тома" читал, сочувствовал чернокожим. У Шилейко же отец был высший полицейский чин в ранге статского советника, устраивавший царскую охоту в Ропше, а мать домохозяйка и дочь статского советника. Так с чего Шилейке быть марксистом? Дьяконов же был потомок крестьян и разночинцев, Бога почему-то ненавидел и заодно с ним все церкви и храмы. Детская травма? Не знаю. Но в итоге мы видим хвалебную песнь крестьянской общине в Шумере и отрицание ведущей роли храмовых хозяйств. Для Дьяконова город начинается с общины, а не с храма (как для всех остальных на Западе). В общем, это очень личные вещи, идущие буквально от происхождения и из детства. И вот я все время ждал, когда об этих концепциях совершенно ясно и открыто скажет кто-нибудь как о мифологии древности. Это не оно так было, а исследователи так вообразили древний Восток. Понятно, что в России это было невозможно. Значит, оставалось ожидать кого-нибудь не сильно ангажированного на Западе. И вот свершилось. Итальянец Марио Ливерани выпустил книгу "Imagining Babylon. The Modern Story of an Ancient City". Произошло событие чрезвычайного значения! Впервые все радикальные представления историков о древней Месопотамии были заявлены именно как отражения мифов своей эпохи. Потрясает воображение не только содержание этой книги, но и аннотированный указатель к ней. Каждый исследователь характеризуется двумя-тремя словами, обозначающими его личный миф по поводу Месопотамии. Так, про Дьяконова написано: Diakonoff, Igor (1915–1999): and land
division, 144; and feudal mode of
production, 146; position compared to
Gelb’s, 147. А глава о Дьяконове называется "Igor Diakonoff, the ‘Asiatic mode’ and the residual village" Это высший пилотаж, ребята! Дьяконов это деревенщик, который ушел от рабовладельческой концепции в некую особую феодальную концепцию, которую он соединил с марксовой идеей азиатского способа производства. А основная заслуга Дьяконова-историка перед наукой это доказательство деления земель на храмовые и общинные. И в этом - внимание - Дьяконов запараллелен с Гельбом, который работал в том же направлении, но как истый американец ратовал за то, что экономику делали не общины, а частный сектор. Жестоко, но это то, что остается от радикальной концепции на длинной дистанции. А что же Ливерани пишет про Струве в своем дивном указателе? Struve, Vasili (1889–1965): and official
Soviet position on Marx’s Asiatic mode, 144. Дивно, правда? Струве ничего не сказал, кроме того, что озвучил официальную советскую позицию по азиатскому способу. Внутри книги это выглядит так: The Egyptologist and later Sumerologist Vasili Struve was, from 1933, the champion of the official solution (and his authority was decisive in also imposing it on less convinced colleagues), embracing in full both the role of slavery and the ‘hydraulic’ model (with frequent throwbacks to Deimel and to Schneider). The role of the village is minimized and distorted as an organization based on the work of slaves, both for the construction of the canals and for the cultivation of the fields. Replies and counter-replies followed, but Struve’s vision became officially consecrated as valid. Это дивно, коты! "the champion of the official solution". Так, кто еще есть из наших в этом взгляде с небес? Alexander I. Tyumenev underscored two decisive points: (1) that even at the peak of centralization under the Third Dynasty of Ur the work was done not by slaves but by corvée, to which the population was liable (in, therefore, a kind of ‘feudal’ way), (2) that increasingly strong elements of a free economy were then emerging. Еще кто? Больше никого. Ни Дандамаева (поскольку он эмпирик, а не теоретик), ни Якобсона (поскольку он совершенно неизвестен). И, конечно, никаких пятичленок, никаких дьяконо-якобсоновских теорий города и государства 1970-х гг. Ничего этого просто нет, потому что русскоязычная литература не учтена совсем. Зато есть:
Darwin, Charles (1809–1882): theories contemporary with earliest Assyrian excavations, 11
Durkheim, Emile (1858–1917): ‘complex’ city vs. ‘simple’ village, 92–3; influence on Childe, 134
Jacobsen, Thorkild (1904–1993): 138–142; Frankfort’s debt to, 127; theory of ‘primitive democracy, 139–40; preference for literary texts, 141; and myth of the ‘empty country’, 177–8; and Diyala project, 188
Falkenstein, Adam (1906–1966): and topographical documentation of Uruk, 77–8; on the Sumerian city, 105; cautious on Sumerian ‘democracy’, 141
А в целом это вот так (см. по ссылке):
https://www.degruyter.com/downloadpdf/books/9781614514589
/9781614514589-toc/9781614514589-toc.pdf

То есть, от библейской критики до марксизма, Макса Вебера, геополитиков и современного глобализма.
Конечно, эта книга - большое зеркало, которое стоит перед всеми теоретиками древних обществ. Это достижение одновременно философское и научное. И это хорошее напоминание о том, что от большинства ученых не остается ни одной строчки после фамилии, а от меньшинства по две-три строчки, да и те связаны не столько с достижениями, сколько с мифами, которые породили исследователи под воздействием своей социальной среды и эпохи.