Category: животные

Category was added automatically. Read all entries about "животные".

Мои группы в Контакте

Древняя Месопотамия
История древнего Востока
Владимир Софроницкий
Надежда Андреевна Обухова
Евгений Боратынский
Владимир Щировский. Танец души
Александр Алексеевич Остужев
Философия истории и культуры
Густав Леонхардт

"Война и мир" как эпос о Гильгамеше

Похоже, что главный герой романа-эпоса это сам Толстой. Он Гильгамеш. Андрей это Энкиду. То есть, это животно-амбициозная часть Толстого, которая ему в себе неприятна и которую он губит. Андрей это анти-Наполеон, но с теми же желаниями. Он хочет победу и женщину. И погибает, как должно погибнуть плотское и недостойное. А Пьер это бессмертная часть Толстого, его Утнапиштим. Он попадает в потоп и остается в живых. После потопа он, уже бессмертный, познавший смыслы, прошедший Путь, получает женщину, которую прежде не желал, и не для вожделения, а для продолжения рода. А вот женщина Наташа это Иштар во всех ипостасях. Это соблазн, который надо преодолеть, чтобы стать бессмертным.
Толстой не мог читать в 1860-х годах эпос о Гильгамеше. Но он наверняка читал какие-то средневековые восточные притчи, вышедшие из этого эпоса. И усвоил схему духовного Пути: преодоление животной природы - отказ от победы - отказ от женщины - встреча со старцем - обретение просветленного сознания.

Шумеры и любовь

Шумеры с подозрением относились к чужакам, женщинам и покойникам. Детей считали собственностью и охотно расплачивались ими с кредиторами. Стариков уважали за достигнутый возраст дожития. Животных ценили за рабочие качества. А любили только друзей и коллег по работе. С ними можно было выпить пива и приятно пообщаться.

Азиатский Бестиарий (программа)

Программа конференции «Азиатский Бестиарий»
Кунсткамера, Отдел Южной и Юго-Западной Азии
18.11.2019

11.00

Кабинет 206

1. Емельянов В.В (СПБГУ) "Этимология, семантика и обряд второго месяца города Лагаша"
2. Котин И.Ю. (МАЭ РАН) «Изображения животных, связанных с календарным циклом, в индийских коллекциях МАЭ»
3. Краснодембская Н.Г. (МАЭ РАН) «Животные и другие спутники основных образов астрологического культа сингалов»
4. Крюкова В.Ю. (МАЭ РАН) "Животные в темпоральных представлениях древних иранцев"
5. Родионов М.А. (МАЭ РАН) «Птичьи мотивы в южноаравийской одежде»
6. Соболева Е.С. (МАЭ РАН) «Нарвал, или единорог»
7. Царева Е.Г. (МАЭ РАН) «Антропологические образы в икатах Средней Азии»

Сон о рассказе

Во сне увидел, что пишу рассказ. Человек по фамилии Кысомуров очень любит собак, а кошек не любит, и потому хочет поменять фамилию на какую-нибудь собачью. Наконец, он выбирает фамилию Ротвейлер. Но когда он со своим фоксом идет на прогулку в парк, то из кустов выбегает собака породы ротвейлер, и Кысомуров неожиданно для себя забирается на сук дерева. Он не знает, как ему слезть, и сидит до вечера. А вечером к дереву подходит дама и перекидывает веревку, чтобы повеситься. Кысомуров сообщает ей с сука, что она молодец, потому что он сейчас закрепит конец этой веревки и по ней спустится вниз. Дама забывает о своем намерении и убегает. Наутро Кысомуров приходит туда, где меняют фамилии, и сообщает конторской даме, что он хотел бы стать Ротвейлером. Дама в ужасе всплескивает руками и говорит, что нет, никогда, потому что Ротвейлер это она и она не хочет себе никаких искусственных однофамильцев. Она советует Кысомурову взять фамилию Роллс-Ройс. Там много звука р и она звучит по-собачьи.
На этом я проснулся.

Коты или не коты? К уяснению шумерского социального термина

В старошумерских хозяйственных текстах встречается сочетание знаков lu2-su-a. Если lu2 "человек", то su-a однозначно "кот". Получается "человек-кот". Именно так и понимает это слово Электронный Пеннсильванский словарь шумерского языка. Однако это слово встречается во множественном числе: lu2-su-a-me "люди-коты", lu2-su-a-ensi2-ka-ke4-ne "люди-коты правителя".
Разберем известные случаи.
В VS 14, 106 эпохи Лугаланды lu2-su-a-me получают шерсть. К этой категории относятся жрицы, связанные со священным браком и культовой проституцией, храмовый музыкант и начальник земледельцев, жена начальника храмовой администрации и еще чья-то жена. Документ не имеет года.
В VS 25, 19 3-го года Лугаланды lu2-su-a-ne снова получают шерсть. К ним относятся названные лишь по именам служители женского дома царицы Баранамтары. Только одно имя снабжено должностью "певец". Эти же милые люди встречаются в VS 25, 54.
В DP 161 2-го года Урукагины-энси (= 1 Урукагины-царя) lu2-su-a-ensi2-ka-ke4-ne получают полбу, идя в списке перед работниками женского дома и воспитателями детей царя. Это выдача на праздник богини Бау, и полба вручается от имени царицы Шагшаг.
Еще один контекст ложный. В старовавилонском списке профессий CDLI 000010, ex. 022 упомянут некто Амар-Ан, работающий lu2 su-a-si. Но это всего лишь позднее написание susig "живодер". Однако данный пример важен для нас в плане орфографии.
Слово su-sig раскладывается на su "плоть, шкура" и sig "резать, щипать". Значит, su-a в старой орфографии может пониматься и как "плоть". В таком случае и сочетание lu2-su-a-me можно понять как "люди плоти". Вероятно, речь идет о том ближнем круге, который следует сразу за членами семьи. Есть ли доказательство такого предположения?
Представьте себе, есть такое доказательство. Это строчка из новошумерских Законов Ур-Намму, которая гласит:

"Моих отцов, моих матерей, моих братьев, su-a-su-a-ne-ne, в безопасных местах я селил" (169-170)
Здесь предки названы во множественном числе, и после братьев уже без местоимения "мои" стоит то самое слово, которое может обозначать только степень родства. Если же принять во внимание тот факт, что в силлабариях su может быть эквивалентом аккадских слов для обозначения семьи, клана, то не остается сомнений в переводе "их семьи".
Таким образом, сочетание знаков lu2-su-a, скорее всего, не связано с котами, а связано с членами правительского клана, куда входят чиновники храма, работники женского дома и родственники жены царя.
Это не отменяет возможной игры слов. Люди плоти есть люди-коты, которых кормят первыми, поскольку доверяют.

Об отношении шумеров к врагам и памятникам

Меня попросили высказаться на тему шумерского отношения к памятникам. Приведу только один пример, из которого станет ясно, насколько шумеры обогнали современных людей в этом аспекте.

Согласно гимну "Возвращение Нинурты в Ниппур", весенний герой Нинурта побеждает в горах могущественных противников, символические тела которых - штандарты - он наваливает на свою колесницу:

"Владыка Нинурта [х] горы мертвецами сделал,
В ярости своей враждебную страну превратил в осколки.
Царь силой геройства своего врагам своим отомстил,
Нинурта силой геройства своего врагам своим отомстил:
На лазурной своей колеснице, ужасный блеск испускающей,
Быка захваченного на ось он повесил,
Корову захваченную на крестовину ярма повесил,
Шестиголового барана горного на решетку повесил,
Дракона-героя на сиденье повесил,
Магилум-ладью на раму повесил,
Бизона на перекладину повесил,
Стрекозу на подножку повесил,
Гипс на переднюю часть ярма (?) повесил,
Медь - вещество могущества - на штырь, полый внутри, повесил,
Птицу-Анзуд на переднюю решетку (?) повесил,
Семиголового змея на лазуритовую [x] повесил".

Но когда энси Гудеа возводит храм в честь подвигов Нинурты, то в одном из приделов этого храма он ставит статуи его врагам:

«Праведный пастырь Гудеа, что великое знает и великое исполняет, во внутренних покоях (?), в оружейной зале, в «Городе битвы», шестиглавого дикого барана впереди поставил. Перед городом, в месте, вызывающем ужас, семиглавого змея поставил. В Шугаламе, вратах сияния, дракона и финиковую пальму поставил. Перед восходом солнца, где решаются судьбы, он установил штандарт Уту - голову бизона - рядом с остальными. У ворот Касуры на его смотровой площадке он установил Льва - ужас богов. В Тарсирсире, где издаются приказы, Рыбочеловека и Медь установил он. Во внутренних покоях Бау, где сердце утишается, ладью-Magilum и Бизона установил он. Поскольку герои эти убиты, рты их к “месту напоения водой” повернул он; имена их среди других богов Гудеа, энси Лагаша, сиять заставил»” (Cyl. A XXV 22- XXVI 19).

Известно, что у шумеров «местом напоения водой» называлось место загробного кормления и поминовения предков. И Гудеа считает врагов, убитых его богом Нингирсу, предками, достойными поминовения. И даже причисляет их к богам.

"Вон бежит собака" Казакова и "Казак" Чехова

У Юрия Казакова есть рассказ "Вон бежит собака". И я часто думал, что уже читал в русской классике подобную историю. Наконец, вспомнил. Рассказ Чехова "Казак".
И там, и там основное событие происходит на рассвете. У Чехова на Пасху, у Казакова летним утром. Есть человек, которому предстоит счастье, и несчастный, нуждающийся в помощи. Есть и препятствие для оказания помощи. У Чехова это мещанин, казак и жена мещанина. У Казакова это рыбак, попутчица и собственное равнодушие рыбака. У Чехова жена запрещает мещанину делиться куличом с казаком. У Казакова рыбак не замечает, что попутчице нужна помощь, поскольку он упоен предстоящей встречей с рекой. Финалы соответственные: у Чехова мещанин ссорится с женой и запускает хозяйство, у Казакова рыбак после трех дней счастья лупит себя кулаком по коленке. В обоих случаях наступает позднее раскаяние. Таковы сходства.
Не менее примечательны и различия. У Чехова герой нуждается в материальной помощи, у Казакова героиня втайне несчастна и очень робко ищет помощи душевной. В рассказе Чехова осознание своего дурного поступка сопровождается у мещанина религиозным страхом: вдруг тот казак был ангел или святой, на Пасху ходивший по земле и испытывающий людей в любви к ближнему. В рассказе Казакова есть только стыд и совесть самого рыбака, заговорившие в нем после трех дней счастья. Наконец, в финале чеховского рассказа мещанин хочет найти казака. А рыбак Казакова не испытывает желания найти свою попутчицу. Его эмоции поверхностны. Он уедет и скоро забудет про тот эпизод.
В общем, понятно, что Казаков занят интериоризацией и секуляризацией чеховского сюжета. На душевную помощь нужно больше времени, чем на то, чтобы отрезать ломоть от кулича. А сожаление атеиста о своем дурном поступке гораздо менее серьезно и продолжительно, чем страх перед загробным наказанием у верующего.
Два рассказа разделены еще и удивительным рефреном, давшим начало рассказу Казакова. "Вон бежит собака!" Он семь раз повторяет эту фразу как стихотворную строку или как заговор. Для него это формула счастья - собака на утренней росистой траве перед погружением в рыбную ловлю. Но это тоже чеховский прием, ср. повторение "У лукоморья дуб зеленый" в пьесе "Три сестры". Некое ритмически организованное высказывание, связанное с эмоциональным состоянием человека. Новаторство Казакова по сравнению с Чеховым только в том, что здесь дано не припоминание давно известных стихов, а случайное ритмическое расположение слов, маркирующих впечатление. Рыбак создает свое одностишие, не отдавая себе отчета в том, что он его сейчас создал.