Он был служителем не только Церкви, но вообще должного порядка вещей. Старался не выбиваться из потока действительности и верить в истинность установленного наверху. Это НАВЕРХУ всегда имело для него большую притягательность, манило, как магнитом. Он строил, потому что было разрешено. Эпоха позволяла быть созидательным и миролюбивым. Кем он стал бы в эпоху Тихона - даже не представить. Умел ли прекословить - неизвестно. Что говорил от себя - загадка.
Но в Бога он точно верил. Хотя Бог и Миропорядок сливались для него воедино, Бог и Власть были одним существом.
Он собирал грибы, играл с кошками и собаками. Что он читал для себя, на сон грядущий? Неужели только акафисты и Минеи? А какую музыку он любил? Какое искусство восхищало его к Небу, помимо икон? А Флоренского читал ли? А что думал о Мене?
Цельный, покойный, но какой-то непросветленный облик. Речь вялая и текучая, как Лета. Слабость изнутри благолепия. Взгляд сострадательный, но не себе ли самому?
